Будем как солнце. Книга символов - Страница 39

Правдивость слов молитвы и проклятья,—

О, все поет и блещет как ручей,
И сладко знать, что ты как звон мгновенья,
Что ты живешь, но ты ничей, ничей.

Объятый безызмерностью забвенья,
Ты святость и преступность победил,
В блаженстве мирового единенья.

Туман лугов, как тихий дым кадил,
Встает хвалой гармонии безбрежной,
И смыслы слов ясней в словах светил.

Какой восторг — вернуться к грусти нежной,
Скорбеть, как полусломанный цветок,
В сознании печали безнадежной.

Я счастлив, грустен, светел, одинок,
Я тень в воде, отброшенная ивой,
Я целен весь, иным я быть не мог.

Не так ли предок мои вольнолюбивый,
Ниспавший светоч ангельских систем,
Проникся вдруг печальностью красивой,—

Когда, войдя лукавостью в Эдем,
Он поразился блеском мирозданья,
И замер, светел, холоден, и нем.

О, свет вечерний! Позднее страданье!

КАМЕНЬ СКАЛ

Как выступы седых прибрежных скал
Источены повторногтью прилива,
Что столько раз враждебно набегал,—

В моей душе, где было все красиво,
Изменены заветные черты,
В ней многое как бы ответно криво.

Из царства вневременной темноты
К нам рвутся извращенные мечтанья,
Во всем величьи дикой наготы.

Побыть в стихийной вспышке возрастанья,
Глядеть, как пенно высится вода,
Понять, что хаос — утро мирозданья!

Быть может, не вернется никогда
Вот эта радость дум о необычном,
Хоть ропот волн о них поет всегда.

И сладко встать высоко над привычным,
Соделаться — велением Судьбы —
К своей судьбе стихийно-безразличным.

Но что мы можем, бледные рабы!
Набег страстей шатнулся, отступает,
Как войско, вняв отбойный зов трубы.

Волна, достигши высшего, вскипает,
Меняет цвет зелено-голубой,
Ломается, блестит, и погибает.

Отпрянул неустойчивый прибой;
Бежит назад в безбрежные пустыни,
Чтоб в новый миг затеять новый бой.

И так же ветер, с первых дней доныне
Таящийся в горах с их влажной тьмой,
На краткий миг бросает их твердыни,—

Промчит грозу равниною немой,
Случайно изумит людей циклоном,
И вновь спешит, к ущельям гор, домой.

А я иным покорствую законам,
По воле изменяться мне нельзя,
Я камень скал, с их вынужденным стоном.

Во мне блуждают отклики, скользя,
Недвижно я меняюсь, еле зримо,
А если двинусь — гибелью грозя.

Бледнеет все, бежит неудержимо,
Измены дней отпечатлели след,
Все тени мира здесь проходят мимо,

Но в смене волн для камня счастья нет.

Закрыв глаза, я слушаю безгласно,
Как гаснет шум смолкающего дня,
В моей душе торжественно и ясно.

Последний свет закатного огня,
В окно входя цветною полосою,
Ласкательно баюкает меня.

Опустошенный творческой грозою,
Блаженно стынет нежащийся дух,
Как стебли трав, забытые косою,

Я весь преображаюсь в чуткий слух,
И внемлю чье-то дальнее рыданье,
И близкое ко мне жужжанье мух.

Я замер в сладкой дреме ожиданья,
Вот-вот кругом сольется все в одно,
Я в музыке всемирного мечтанья.

Все то, что во Вселенной рождено,
Куда-то в пропасть мчится по уклонам,
Как мертвый камень падает на дно.

Один — светло смеясь, другой — со стоном,
Все падают, как звуки с тонких струн,
И мир объят красиво скорбным звоном.

Я вижу много дальних снежных лун,
Я вижу изумрудные планеты,
По их морям не пенится бурун.

На них иные призраки и светы.
И я в безмолвном счастьи сознаю,
Что для меня не все созвучья спеты.

Я радуюсь иному бытию,
Гармонию планет воспринимаю,
И сам — в дворце души своей — пою.

Просторам звезд ни грани нет, ни краю.
Пространства звонов полны торжеством,
И, все поняв, я смыслы их впиваю.

Исходный луч в сплетеньи мировом,
Мой разум слит с безбрежностью блаженства,
Поющего о мертвом и живом.

Да будут пытки! В этом совершенство.
Да будет боль стремлений без конца!
От рабства мглы — до яркого главенства!

Мы звенья вкруг созвездного кольца,
Прогалины среди ветвей сплетенных,
Мы светотень разумного лица.

Лучами наших снов освобожденных
Мы тянемся к безмерной Красоте